Пастухов: «Мир замер в ожидании трагедии. Последний антракт заканчивается»

— Комментируя переговорный процесс, говорят о двух-трех-четырех нерешенных вопросах. Думаю, это ерунда, — пишет Пастухов. — На кону по-настоящему остался один-единственный вопрос, сугубо символический и именно поэтому принципиально политически и дипломатически неразрешимый. Это вопрос о добровольной уступке части территорий Донбасса.

Это кажущееся мелочью в масштабах страшной четырехлетней войны требование России стало политическим замком, блокирующим какое бы то ни было прекращение войны. Думаю, с этой целью оно и было внесено в переговорную повестку Кремлем.

Добровольная передача еще не оккупированных территорий под российский контроль приобрела в политической мифологии обеих воюющих стран значение виртуальной гражданской казни Украины с символическим ломанием шпаги над головой Зеленского.

Это не столько военно-политический, сколько сакральный жест, символизирующий признание Украиной поражения (которого на самом деле нет и не было).

Я могу, взывая к рассудку, сколько угодно писать о том, что этот акт символического унижения Украины является ничтожно мало значимым по сравнению с ее действительно великой стратегической победой в этой войне, позволившей ей отстоять реальную независимость и право на свободный геополитический выбор (по крайней мере, на этом этапе истории), но здесь и сейчас оценки историческим событиям даются украинцами не рассудочно, а эмоционально.

Эмоционально украинский народ не готов пройти через испытание публичным унижением и требует незамедлительного справедливого возмездия агрессору, а не гипотетической исторической справедливости в отдаленном будущем.

Чтобы возразить народу, охваченному этим по сути своей благородным и морально оправданным порывом, надо обладать авторитетом Моисея, сорок лет удерживавшего евреев в пустыне, прежде чем выпустить их в землю Обетованную. К сожалению, Зеленский таким авторитетом сегодня не обладает.

Зеленский, по сути, столкнулся с тем, что юристы называют обстоятельствами непреодолимой силы – условиями, которые невозможно ни предвидеть, ни изменить, при которых люди освобождаются от ответственности за неисполнение своих обязательств. В какой-то пока еще точно не определяемой точке будущего ему предстоит выйти к народу и произнести страшные слова об этой непреодолимой силе и предложить народу вместе с ним пережить эту боль, чтобы стать сильнее.

Проблема в том, что Зеленский – не Моисей. Он не обладает тем запасом политической прочности, который позволил бы ему произнести эти страшные слова и сохранить власть, а возможно, и саму жизнь. Его авторитет подточен системной коррупцией его команды, которая и без того была для общества секретом Полишинеля, а с подачи администрации Трампа стала маячащей перед глазами красной тряпкой, готовой в любой момент стать красным знаменем.

В шахматных терминах положение Зеленского все больше напоминает цугцванг – ситуацию, когда любой ход ведет к проигрышу, а права не делать ходов у игрока нет. Он зажат между предательством Запада и коррупционным скандалом (по сути – внутренним предательством собственной команды). Он просто не может позволить себе сделать то, к чему его вынуждают обстоятельства.

Можно объясниться с нацией по поводу похабного мира при кристальной честности. Можно объясниться по поводу коррупции после победы. Но Боливар не выдержит двоих.

Мир замер в ожидании трагедии. Последний антракт заканчивается. Нам предстоит досмотреть финальную сцену из «Визита старой дамы» Дюрренматта, о которой я писал три года назад. Жители европейского Гюлена собираются в цирк…